Повествование евангелиста Матфея, которое мы сегодня слышали, – из тех, которые достаточно часто звучат в церковно-богослужебном годе. Ибо Гергесинские или Гадаринские бесноватые, о которых мы слышали сегодня, есть один из тех Евангельских сюжетов, о которых знают даже люди, не читавшие Евангелие или читавшие его давно и помнящие слабо. Тем более, этот рассказ должен быть на памяти каждого из нас, не буду его вновь сейчас пересказывать, он понятен был и по-славянски, но обращу ваше внимание на два обстоятельства, о которых рассказывает нам святой апостол и евангелист Матфей.
Исцеление беснующихся
Первое – это то поведение, которое проявилось в двух бесноватых, а по сути – в мучавших их падших духах злобы поднебесных, когда рядом с ними оказался Спаситель. Они Ему задали вопрос, то есть озвучили физическими устами страдавшие люди, а вопрос исходил от самих бесов: «Что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф.8:29). «Почему в это время, в это место, в этом падшем состоянии людей Ты приходишь к нам и нам от этого мучительно?» Это очень важные слова. Святитель Лев Великий в одной из своих проповедей говорит о том, что всяких раз, когда человек возрастает в добродетели или делает что-то богоугодное, это доставляет мучительство бесам. Всякий раз, когда человек поднимается нам тем, чтобы жить животной жизнью, тем для которых нижеестественное, противоестественное, богоборческое бытие стало единственным наполнением их существования, это оказывается поражением. Он говорит, когда мы исцелеваем, они поражаются недугом. Это действительно так. Мы видим это на сегодняшнем Евангельском рассказе и по множеству других жизненных опытов, и вывод из этого каждый должен сделать. Собственно и в менее высоких жизненных эпизодах, чем Евангельский рассказ, мы знаем, как, скажем, в сообществе воров непереносимо для них оказывается, когда живет человек, который не протестует даже, но не делает того, что они делают.. Можно взять и самую всем известную на нашей Родине ситуацию – когда человек, не ругающийся матерной бранью, оказывается в сообществе людей, которые матерной бранью привыкли ежедневно даже не ругаться, а употреблять ее в качестве разговорной речи, как им оказывается неуютно, и они всячески его побуждают: «Ну ты что, не мужик, что ли? Сказать не можешь по-нормальному, как полагается?» или «Тут ни одного мужика нет, мы тут все свои, давай говори как есть». Почему? Есть даже на уровне преступных сообществ такое понятное проявление, когда они стремятся повязать кого-то общим преступлением, кровью. По сути дела, это относится и ко всякой страсти, ко всякому греху. Люди, подверженные той или иной греховной страсти, пытаются и окружающих повязать той же самой греховной страстью. Или, по крайней мере, отчетливо выраженным согласием на нее: ежели ты сам не творишь, то по крайней мере скажи, что люди имеют право это делать. Это мы теперь видим на примере целых сообществ и государств, когда противоестественные грехи, на протяжении абсолютно большей части истории человеческого рода, покуда она была связана с Христианством на уровне жизни или хотя бы на уровне традиции, считались преступлением, сначала милосердия ради перестали считать преступлением, потом милосердия ради перестали называть преступлением, потом милосердия и толерантности ради перестали называть грехом, а потом уже нельзя и быть в некоторых государствах чиновником, человеком, выступающим публично, если ты не выражаешь публичной радости о том, что такие-то грехи являются на самом деле не грехами, а торжеством свободы, толерантности и высшим идеалом развития человеческого рода. Что это, как не то же самое беснование, о котором мы слышали сегодня в Евангелии?
Я помню, как почти двадцать лет назад на путях церковного служения мне пришлось семестр преподавать в одном учебном заведении в городе Нью Йорке, причем в церковном учебном заведении (не православном, но церковном). Помню, как наша с семьей встреча (я был тогда уже с тремя детьми) начиналась с радостных улыбок и пожеланий, действительно очевидно оказываемого попечения, гостеприимства и прочего. Но когда прозвучало в общении, что в Русской Церкви и в России хорошо женщине быть женой и матерью и не стремиться к достижению каких-то специальных профессиональных успехов, о том, что в Русской Церкви никогда не будет женского священства, потому что Христос Спаситель и апостолы установили Церковь на ином основании, священство есть иное, чем они о нем думают, что в Русской Церкви никогда не будет того, что начиналось уже тогда у них – апологии извращений и «освящения» браков между людьми одного пола, как изменилось отношение, как исчезли улыбки, как некоторые из профессоров перестали здороваться и проходили мимо, не замечая, как рядом со стенкой. И это было еще двадцать лет назад, когда ситуация была отнюдь не такой трагической по беснованию, по одержимости бесами целых сообществ и государств, как это происходит сейчас.
Пару дней назад один мой друг, этнический грек, проживающий в Греции, на мой вопрос о том, что сейчас происходит, написал примерно так, что они очень любят Европу, что Европа – греческое слово, что 40% английского Оксфордского словаря – это греческие слова, происходящие от греческих корней. Но он говорит, что они должны голосовать «όχι» то есть «нет» Европе банков и извращенцев, должны голосовать «нет» Европе, которая говорит о том, что не человек труда и не человек творческого порыва, но банкир, обманщик и финансист, определяющие ложные правила игры, а потом за них требующие с тебя тысячу процентов, есть те, кто будет определять будущее моей страны.
Мы должны молиться о том, чтобы грекам хватило мужества сказать «нет», когда весь так называемый «цивилизованный мир» против них, когда все пущено сейчас для того, чтобы раздавить мужество и достоинство греческого народа. Мы увидим, смогут ли они с этим справиться, но в любом случае грекам сейчас очень тяжело. Прежде всего это проверка того, выстоит нация или не выстоит в нынешней ситуации. И это тоже противостояние. Казалось бы, ну пусть живут как живут, ведь понятно, что греки – не немцы и не англичане, но нет, нужно всех заставить жить по своим правилам, нужно ввести единственные стандарты: одну пищу, одно телевидение, одни фильмы, одни стандарты и требовать, чтобы все принимали только их. А тех, кто не соглашается, обломать об коленку. Это то самое применение сегодняшней Евангельской истории, которое мы видим в жизни настоящей эпохи.
И еще об одном хотелось сказать в связи с сегодняшним Евангелием. Когда Господь повелел духам злобы выйти из бесноватых, и они вселились в стадо свиней, оно устремилось, как мы знаем, и бросилось в реку, свиньи эти погибли. Вот одним из признаков демонизма, одержимости и богоборчества является стремление к самоуничтожению, не важно, человека или культуры. Об этом в позапрошлом веке писал великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский в романе, эпиграфом которого является цитата из Евангельского рассказа о бесноватых. О том, что по сути дела, дело не в каком-то либерализме, революционности или устроении человеческого общества, дело в устремлении к самоубийству, к тому, что богоборчество неизбежно ведет к самоуничтожению человека (у имеющих смелость через самоубийство, у не имеющих смелости – через медленное духовное умирание, духовную погибель, которая предваряет погибель физическую) и человеческих сообществ, которые, лишаясь корня живой, настоящей религиозности, духовной жизни, укорененности в церковном бытии, устремляются к такой же духовной погибели. И на наших глазах буквально это происходит, когда даже самая страшная внешняя опасность, даже на наших глазах сейчас переданный и показанный расстрел двадцати пяти человек детьми в древней Сирийской Пальмире, который устраивают фанатики-мусульмане, не побуждает европейцев и других людей взяться за ум и сказать: «нет, мы же от них все погибнем, нам осталось 5 – 10 – 15 лет, если не взяться за ум». Это есть то самое самоубийственное состояние общества, которое есть подлинно основание бесноватой одержимости.
И дай нам Бог судить о нашей собственной жизни не по внешним стеснениям, не по тому, что у нас что-то есть или что-то отсутствует, живем мы чуть богаче или чуть беднее, есть у нас конкретные общественно-политические права и преимущества или нет их (да и нужны ли они каждому человеку на самом деле?), а по тому, чтобы мы могли поступать в нашей жизни как отдельные люди, как личности и как члены общества, народа и государства по Евангельской правде.
Протоиерей Максим Козлов
Follow
