Икона св. Лазаря Четверодневного в Зачатьевском монастыре с частицей мощей.
Мы с вами знаем, что двунадесятые праздники, двенадцать главных праздников церковного года, имеют день, который называется предпразднством, день, который предваряет это событие. Нечто подобное предпразднству есть и у праздника Входа Господня в Иерусалим. И это не только богослужебное предварение, но это предварение и хронологическое по истории евангельских событий, и смысловое с точки зрения истории нашего спасения, домостроительства нашего спасения, как называет его православное святоотеческое богословие.
Это предпразднство – Лазарева суббота, или день, когда мы вспоминаем воскрешение праведного Лазаря четверодневного. Он прожил потом ещё довольно долго и умер епископом Китийским на острове Кипр. И в воскрешении Лазаря, и во время торжественного входа в Иерусалим наряду с очень многим прочим мы видим, как утверждается Истина Богочеловечества Господа нашего Иисуса Христа, как Сам Господь свидетельствует не в догматических формулировках, но в являемых Им поступках Истину о Нём как о Боге и о Человеке – то, что потом, века спустя, будет сформулировано в отточенных, чеканных словах Вселенских Соборов, в особенности 3-го и 4-го. Мы ведь верим с вами в истинного Бога, Который стал истинным Человеком, в Того, Кто в Личности Своей, в Ипостаси соединяет неслитно и нераздельно божественную и человеческую природу, в Того, Кто в едином – как говорят святые отцы – богомужном действии являет нам общение свойств: божественной природы и природы человеческой.
Обратимся к воскрешению Лазаря. Господь приходит в Вифанию, где жили Лазарь и сёстры его Марфа и Мария. Приходит после того, как получил весть о болезни и смерти Лазаря. Встречают Его сёстры с плачем, со скорбью, с невысказанным упрёком в том, что не совершилось здесь чуда исцеления, такого, какое совершалось во многих других весях, по которым ходил Господь наш.
И что же мы видим? Богочеловек плачет. Плачет над Лазарем. Потому что не в расслабленно-просвещенческом, но в христианско-богословском смысле ничто человеческое, кроме греха, Ему не чуждо. Скорбь о болезни и умирании, скорбь о том, что грехом человеческим смерть вошла в бытие мира и человеческого рода, Сыну Человеческому не может быть чужда. Он – подлинный Человек, и человеческая страдательность и сострадательность не может быть Ему чужда. Но Он же, будучи истинным Богом, Лазаря воскрешает. Лазаря, который пережил уже смерть не только как тление, то есть, разлучение души и тела, но начал переживать смерть как истление по слову преподобного Иоанна Дамаскина, то есть, как распадение тела на составляющие элементы, уже смердел, как мы знаем из евангельского повествования.
И это необыкновенное, величайшее чудо – когда человек, уже начавший разлагаться в своём телесном составе, силой Божией воскрешён к этой жизни – Господь совершает перед свидетелями с тем, чтобы никто из верующих в Него никогда не сомневался: Он есть истинный Бог. Не пророк, не учитель нравственности, не святой, заслуживший от Бога милость, но истинный Бог, Господин смерти и жизни, Который возвращает от временной смерти к этой жизни того, кто на путях промысла Божия должен ещё послужить самим фактом своего пребывания на земле к славе Божией.
Вслед за этим мы видим, как по-разному люди отзываются на чудо, совершённое Спасителем. Одни уверяются, но, парадоксально, другие начинают ненавидеть, желают убить не только Христа, но и воскрешённого Им Лазаря, который являл собой свидетельство силы и величия Божия. Мы вновь встречаемся с восстанием людей против Бога, с нежеланием даже в величайших чудесах и милостях иметь напоминание о том, что в жизни их Бог и Его правда есть, со стремлением вычеркнуть это до конца из своего существования.
Это же мы увидим и во время входа Спасителя в Иерусалим. Одни будут радоваться, кричать: «Осанна!» и постилать свои одежды, встречать Его пальмовыми ветвями и пребудут в этом даже до конца. Других хватит только на один день, и они потом или присоединятся к тем, кто будет вопить: «Распни, распни Его!», или молчать в эти страшные часы. Но будут и те, кто станет Христу говорить: «Заставь этих людей замолчать. Что они кричат? Зачем всё это происходит? Зачем Ты так входишь в нашу жизнь? Мы готовы были терпеть Тебя, когда Ты бродил по дальним посёлкам, что-то там такое совершал, какому-то нравственному духовному закону учил, но нам не мешал хотя бы здесь, в Иерусалиме, жить так, как людям жить полагается».
Господь входит в Иерусалим всё тем же богомужным действием. С одной стороны – это предельно скромное человеческое, в котором Он никак не выходит из меры своего истощания, действие. Он не окружён воинами, Его не вносят дориносима, на копьях, торжественно как триумфатора, Он не собирает армию против римлян или против Ирода. Ну что въезд на ослёнке встречаемого толпой, переменчивость которой известна каждому человеку? Но с другой стороны, Он входит в Свой град, исполняя обетование пророков о Своём царском достоинстве. В этот миг, в эти минуты Он – Царь святого града, что и должно было исполниться о Боге по отношению к городу, который Он избрал и благословил. Он входит для того, чтобы потом никто, кто видел это, кто будет читать, читает об этом в Евангелии, не мог сказать, что Он не был Царём во время своего земного служения, что это пророческое свидетельствование о Нём не исполнилось. Оно исполняется.
Это праздник, когда Божья сила и божественное истощание, правда человеческая в Сыне человеческом и немощь человеческая в тех, кто Его возненавидел, встречаются друг с другом. Человеческая радость и человеческая переменчивость окружают это столкновение. Мы подходим к тем дням и к тем событиям, в которых всё достигает своего максимального предела.
Вход Господень в Иерусалим, Страстная неделя – это для нас дни, когда не то что жизнь становится другой, но все планки подняты очень высоко. Поэтому мы с вами должны постараться прожить эти дни по максимально возможному для нас пределу, имея в виду и максимально ответственное и сознательное участие в богослужении.
Невозможно будет остаться вне всего того, что в эти дни будет в Церкви воспоминаться и совершаться. И по отношению к мере участия в богослужении, и к тому, чтобы Евангелие было нашим чтением, и день за днём мы шли вслед за Христом, потому что если на каких-то службах мы не сможем быть, то книги-то есть, и можно не остаться вне того, что будет петься и читаться в Церкви. Это время, когда мы максимально требовательны должны быть к себе. Все устали к концу поста. Наряду с некой натянутостью струны, которая предполагает резонанс души на то, что будет совершаться в Церкви, эта натянутость есть и угроза срывов в отношениях с людьми, в том, что лукавый может попытаться всё это обратить на взаимную немирность и обиды. Мы не можем позволить себе обижаться друг на друга и допускать мелочное своё ниспадение перед тем великим, что будет в эти дни совершаться. Дай нам Бог достигнуть всем Светлого Христова Воскресенья.
Протоиерей Максим Козлов
Follow
